Средняя Азия приглашает на чай

Арриво: Год назад я делал статью о Средней Азии. Мечтал вернуться к этой теме – и вот мы с тобой общаемся. В твоей жизни такие совпадения бывают часто?

Антон: Это не совпадения, и не случайности. Мы постоянно к чему-то стремимся, иногда сами не осознаем этого. Я стремился стать путешественником. Теперь в поездках больше 200 дней в году. Хотел попасть на Камчатку, снимать извержение вулкана – попал, и даже ночевал на нем. И благодаря этой съемке встретился со своей женой. Мы знаем, чего хотим, и прокладываем к этому дорогу – собираем информацию, обрастаем связями, копим снаряжение и фотооборудование. А потом бац – и количество переходит в качество.

Ты называешь себя Бродячим сказочником. Это не вяжется с твоей основной работой – журналистикой, где важны факты.

Это мой псевдоним из времен блогерства. Столько времени прошло, а он все еще меня преследует. Ну и ладно, тем более, что он крутой и цепляет.

Я люблю рассказывать не то чтобы сказки – истории. Для людей, которые редко выходят из дома, эти истории кажутся сказками. Они не представляют, насколько удивительным может быть мир за дверью.

Вот и получается, что я кто-то вроде акына (народный поэт-песенник в Средней Азии – Арриво) – прихожу на стойбище к чабанам (пастухам – Арриво) и рассказываю им всякие интересности.

Журналист – не только рассказчик, но и должен уметь слушать. Ведь сюжет и героя сначала нужно найти, записать историю…

Журналист в первую очередь должен слушать. И молчать – эти два таланта идут рука об руку.

Я уважаю своих героев и те знания, которыми они делятся. Когда слушаю их, мое «я» отходит на второй план. Хорошо понимаю, что могу сбить героя с мысли, и он не скажет чего-то важного.

На край света едешь за мудростью, а не своими знаниями козырнуть.

Поиск темы и героя – отдельная работа. Она начинаются до путешествия. Форумы, чужие репортажи, фильмы. Люди советуют пообщаться с кем-то, подбрасывают идеи. Иногда я узнаю о человеке, но не успеваю встретиться с ним за время поездки. Стараюсь вернуться потом, записать историю. Или он уедет или его не станет. Это заставляет работать быстрее, не упускать сюжеты.

Важно видеть не только историю, за которой приехал, но и ту, которую дарит само путешествие.

О себе ты говоришь: «Я по духу кочевник, мне близко их мировоззрение». Откуда это в тебе? Живешь в Подмосковье и однажды решаешь, что кочевник. И пускаешься в странствия…

Я рано понял, что хочу путешествовать. Выучился на переводчика, чтобы работать с иностранными делегациями, а оттуда – в далекие страны. Не угадал.

Помню, как первый раз пошел в зимний поход в национальный парк Таганай на Южном Урале. Было жестко: −37, ветер, метель, туман. Я там хлебнул. И точно понял, что зимние походы – это круто, потому что наснимал фотографий, которые спустя шесть лет не стыдно показывать. Опубликовал эти фото в блоге «Бродячий сказочник», и кто-то написал в комментариях: «А у меня Таганай из окна видно, но я все никак не доберусь до него».

У меня из окна знаешь, что видно? Стену соседнего дома. Надоело на нее смотреть. Хочется вырваться. Вот и вырвался так, что не остановить.

Пока мы не ушли далеко от Москвы… Столица России – город азиатский? А Россия в целом? И здесь же: в одном интервью ты рассказывал, что москвичей в Средней Азии хорошо принимают.

Понять бы еще, что отличает Европу от Азии – сейчас все так перепуталось… В России привыкли брать. Это европейский подход, от которого Европа – мне кажется – наоборот, уходит. Европа прямее в суждениях, быстрее. Так и мы – постоянно куда-то торопимся. Строим прямые автострады, мосты, прямые линии между людьми. А в Азии не так. Ты когда-нибудь видел конную тропу в степи? Она вся петляет, извивается. Это Азия. Они не мыслят прямо, не действуют быстро, не торопятся, и при этом везде успевают. Нам стоит у них поучиться.

А москвичей, и вообще русских, в Средней Азии любят. Проходишь мимо юрты, а тебе оттуда: «Хэллоу!» А ты: «Не хэллоу, а здравствуйте». В ответ: «Ой, русский. Иди сюда, будем чай пить!»

И поят чаем. Расспрашивают, как жизнь, про себя говорят. Они, кстати, отлично знают наши края. Говоришь им: я из Подмосковья. – А конкретнее? – Из Люберецкого района. – А конкретнее? – Из Лыткарино. – О, знаю Лыткарино, у меня там племянник (или кто-то другой из многочисленных родственников) живет-снимает квартиру, работает.

Зашибись! В Москве никто не знает Лыткарино, а в Средней Азии знают!

Теперь все узнают Лыткарино (улыбается). Твой проект «Наследники степи» – на какой он сейчас стадии? У тебя были спонсоры, репортажи публиковались на сайте «Вестей». Выполнил миссию?

Миссия «Наследников степи» – сохранить и задокументировать традиции кочевых народов Центральной Азии до того, как их погубит глобализация. Целые народы забывают языки, ремесла и религиозные обычаи. И так по всему миру. Например, в Дагестане древнейшие традиции гибнут под исламизацией. Это печально.

Маршрут экспедиции: Самарская область, республика Калмыкия, Астраханская область, Казахстан, Узбекистан, Киргизия, Таджикистан, Алтай, Монголия, Бурятия. 15000 км.

Во время путешествий я снял немало, но это капля в море. Впереди еще очень много сезонов «Наследников».

Я заметил: когда рисуешь маршруты в гугл-картах, мир кажется небольшим. Но стоит отправиться в путь, как понимаешь: мир огромный, маленький – ты.

У меня наоборот. Смотришь на карту – она огромная! Дороги, рейсы, переезды. А иногда ничего нет, как в Монголии, и это пугает куда сильнее. Приезжаешь на место и оказывается, что все очень просто. Мир – это клубок ниток, где нитки – взаимоотношения.

Мы с женой Вероникой только стартовали в первый сезон «Наследников». Первый регион – Калмыкия. Сели в поезд и поехали. Где будем жить, как есть, как передвигаться – непонятно. И вдруг звонок с неизвестного номера: «Привет! Слышала, вы в Калмыкию едете». Оказалось, это знакомая, с которой мы работали в одном издании. Она нас к себе поселила и помогла отработать несколько тем.

Мир маленький, и чем больше путешествуешь, тем больше в этом убеждаешься.

Таджики, казахи, узбеки, киргизы… Что отличает народы Средней Азии? Я нигде не был, ни с кем не общался.

Отличия огромные. Узбеки – народ оседлый, живший торговлей. Главные сокровища Узбекистана – ремесла, архитектура и богатейшая кухня. Киргизы – кочевой народ, они никогда не строили городов. У киргизов сохранился кочевой быт и множество обычаев, например, конные игры. А вот кухня очень скудная – у кочевников никогда не было времени готовить и не было земли, чтобы что-то выращивать. Про таджиков не скажу – я пытаюсь организовать экспедицию в эту страну. С казахами совсем все грустно – свою культуру они, по большей части, потеряли.

Посмотреть красивые пейзажи – в Казахстан. За этнографией лучше ехать в Киргизию.

Несколько цитат: «Узбеки и таджики – это не просто гастарбайтеры, а носители великих культур». Почему великих?

Да ты посмотри на узбекские мечети и медресе (мусульманская средняя школа и духовная семинария – Арриво)! Красота неимоверная! Только люди с идеальным чувством вкуса могли построить нечто подобное!

Иногда, правда, смотришь на то, что носят современные узбекские женщины, и думаешь: да что же должно было произойти, чтобы люди, построившие такую красоту, добровольно согласились напялить на себя ЭТО?

Современный Узбекистан – это еще и ремесла, которые передаются от отца к сыну. В Узбекистане можно встретить гончара или кузнеца в четвертом-пятом поколении. В России нечто подобное сохранилось разве что в Дагестане.

А что касается Таджиков, то это потомки персов, их языку шесть тысяч лет. 

«Узбеки всегда были торговцами, торговцами и остались. А для торговца важнее всего спокойствие. Они радушны, хитры и миролюбивы». В Азии ты научился торговаться? В чем основной секрет?

О да, там даже если не захочешь, научишься торговаться! На любом базаре Узбекистана, если согласишься с предложенной ценой, продавец посмотрит на тебя, как на больного. На товарах нет ценников, могут попросить втридорога. И тут начинается торг. Это своеобразный ритуал, такой же, как почин – первая покупка.

Продавец предлагает цену, ты называешь в 10 раз меньше. Он удивляется, так начинается разговор за жизнь. Он называет цену ниже, ты отвечаешь. Вы сходитесь на адекватной цене. Ты доволен, что сторговался, он – потому что все равно продал вдвое дороже.

Ну а главный секрет – относиться к этому, как к игре. Торговаться спокойно, с улыбкой, по-дружески. После Узбекистана я приехал в Египет и сразу отправился на базар. Египетские продавцы совсем другие. Так же сильно завышают цены, но как только начинаешь сбивать ее до разумной, они вскипают и чуть ли не в драку лезут.

«Хива (город в Узбекистане – Арриво) поражает не столько архитектурой, сколько дворовой жизнью. Дети играют под тутовыми деревьями, старики и старушки сидят на теплых от полуденной жары камнях. В центре города пекут лепешки в тандыре (каменной печти – Арриво). Представляете такое на Красной площади?» Вот и я всё о том же думаю: почему в России не так? И прихожу к выводу: холодно.

Да не холодно. Наверняка, было что-то вместо тандыров и булыжных мостовых. Просто мы культуру пролюбили во всех этих политических волнениях. У нас постоянно что-то сносили и строили с уверенностью, что строят лучшее. Может и лучшее, но с водой выплеснули ребеночка.

Из-за всех этих смен религий, формаций и прочей дребедени у нас не осталось ни собственной культуры, ни праздников, ни даже кухни. Даже дворовую культуру умудрились искоренить. Чего удивляться, что приживаются иностранные праздники, вроде Дня Святого Патрика, против которого я, кстати, ничего не имею. Если есть вакуум, его что-то заполняет.

У нашего народа катастрофический вакуум самобытности.

«У кочевников время движется не по спирали, а по кругу. Время как бы застыло для них. Дела делаются медленно. «Успокойся, выпей чаю, – говорят, – куда торопиться?» Чай с лепешками хотя бы вкусный?

Конечно, вкусный. Узбеки макают горячую лепешку в чай, чтобы слегка размякло. По-моему, это кощунство – нет ничего вкуснее свежей хрустящей лепешки.

В Средней Азии практически везде подают лагман (мясо, овощи и лапша в бульоне), шорпо (суп из баранины), манты (пельмени) или шашлык. Канонический набор из шести-семи блюд.

За три месяца экспедиции я наелся так, что из ушей лезло.

В Киргизии традиционное блюдо – узелки из кишок барана. Специфическое.

В Астраханских степях, на самой границе с Казахстаном, попробовал бараньи мозги. Это блюдо считается очень питательным и подается дорогим гостям. Ну или старичкам, у которых зубов нет.

С мозгами у меня отношения не сложились – они по консистенции и на вкус как паштет, даже вкусные, но сложно отстрониться от того, что именно ешь.

А вот знаменитый узбекский плов я попробовал только один раз, и то в Каракалпакстане (суверенная республика в составе Узбекистана – Арриво), где его готовят… тоже специфически. До сих пор считаю этот факт одним из главных экспедиционных провалов.

«Сердце Киргизии – ее люди. Открытые, гостеприимные, щедрые. В каждом селе – частная гостиница. У таких нет звезд: туриста принимают, кормят и оставляют на ночь как родного. Нет более гостеприимного народа, чем киргизы». В юрте ночевал?

Да, приходилось ночевать и в юрте, и в чабанском домике на самой границе с Китаем. Юрта – интересное жилище. Без углов, очень сближает. Через несколько часов начинаешь общаться даже с незнакомыми людьми.

Уже рассказывал, как чабаны зазывают на чай. Так вот, точно так же они предлагают и ночлег. Очень гостеприимные люди.

Киргизию я оставил напоследок. Ты бываешь в ней чаще всего. Чем влечет тебя эта страна, кроме того, что в проекте она была первой? Сколько раз ты уже успел там побывать?

В Киргизии я бываю с 2013 года не реже раза в год. В 2014 и 2015 годах провел здесь около месяца, а в 2016-м приехал дважды. Мне нравятся горные пейзажи, просторные пастбища, красивые высокогорные озера, перевалы. Можно снимать сохранившейся кочевой быт и традиции. А еще у меня там много друзей. 

Как ты передвигаешься по стране? Если Антон Агарков – кочевник, то должен хоть изредка ездить на лошади. А на верблюде пробовал?

В Киргизии лучший транспорт – внедорожник, причем с местным водителем, который и к дорожному колориту привык, и со стражами порядка договорится.

В Узбекистане из города в город можно перемещаться на общественном транспорте или лучше – на нанятых легковушках. Они работают в режиме такси: набралось четыре человека, поехали. Стоит вменяемых денег.

На верблюдах и конях тоже можно, но я путешествую не ради приключений, а ради историй. Кони – это крутое приключение, но оперативно где-то оказаться, чтобы отработать историю, верхом не получится.

Правда, бывают такие случаи, когда за крутой этнографией нужно забраться в такие дебри, куда только верхом. 

У меня был плохой первый опыт верховой езды. Это было в 2011 году. Меня, с нулевыми навыками и знаниями, посадили в седло, и с коня я не слезал восемь часов. Понаделал кучу ошибок и закончилось все кровавыми мозолями. Но потом я встретил Веронику, а она фанат лошадей, и вернула меня в седло. Возвращение было тяжелое, но триумфальное. Теперь я сам вожу маршруты с конными переходами, подсказываю туристам, как правильно вести себя в седле и чего делать не следует.

На верблюде ездил в Калмыкии. Рысь у верблюдов такая, что уходит из-под ног земля. Это нужно испробовать на себе.

Не знаю, работает ли это с Азией, но мне кажется, что любовь к стране возникает в том числе из-за языка. Тебе просто нравится, как страна звучит. В Киргизии ты это чувствуешь? Или там все говорят по-русски?

В Киргизии не утратили свой язык и много на нем разговаривают. Хотя в Бишкеке есть киргизы, которые не знают киргизского, но в отдаленных деревнях все с точностью до наоборот.

У киргизов и узбеков красивый язык. Вообще тюркские языки красивые. Ты когда-нибудь слышал, как они исполняют бисмиллях (первая фраза в молитве или письменных документах мусульман перед началом важных дел – Арриво)? Я слышал. Сидел в юрте за одним столом с кочевниками.

В такие моменты что-то внутри переворачивается, перед глазами оживают древние легенды. 

Вернемся к названию проекта. Люблю разбираться в словах… Есть степь. И есть народ. Получается, что степь передается по наследству также, как квартира в Москве или шесть соток в Подмосковье?

Да, примерно так. Вообще название создавалось для совсем другого проекта с другой концепцией. Мы хотели показать народы степи, которые эту степь получили по наследству от великих кочевых государств древности. Но потом в проект попала Киргизия, которая не степная страна, и Узбекистан, который не кочевой. Пришлось думать над новым названием.

Во всех регионах, где мы с Вероникой работали, нам желали, дословно, «белой дороги». У монголов и калмыков: «цаган халх», у киргизов: «ак жол». Ну и так далее… Это пожелание светлого пути, счастливой дороги, удачи. И мы поняли, что вот оно, новое название.

Наследство бывает не только богатым. Достанется старый дом от дедушки с бабушкой, жить в нем нельзя – продать проще. Если, конечно, найдешь покупателя. В этом смысле степь для современных кочевников – благо или испытание?

Они живут кочевой жизнью, точно так же, как их отцы и деды. Не стоит обманываться и романтизировать: жизнь кочевника – тяжелая жизнь. Но она их устраивает. Они живут в гармонии с собой и со средой обитания. И это гораздо круче и прогрессивнее, чем наше городское существование.

Кочевая жизнь не просто приносит чабанам достаточно дохода, они не влияют на природу вокруг. Сколько я не путешествовал, не видел ни одного вытоптанного поля, хотя из года в год там выгоняют огромные отары.

После кочевников останутся чистые реки, зеленая трава и красивые горы. А после нас?

Автор интервью: Иван Кузнецов

Фото: Антон Агарков, Вероника Агаркова

White Road Expeditions:

whiteroad.me

vk.com/agarkov_photo

anton-agarkov.livejournal.com